Газонокосильщик [сборник] - Стивен Кинг

Он отшатнулся и резко обернулся. Кто-то в классе хихикал, но Осуэй и Лоусон сидели, как примерные мальчики, с совершенно невинным видом.

Джим поднял грейпфрут с пола.

— А вот взять бы сейчас эту штуку, — сказал он, глядя в сторону задних парт, — и запихать кому-то в глотку. Прямо так, целиком.

Кэти Слейвин аж задохнулась.

Джим швырнул грейпфрут в мусорную корзину и опять повернулся к доске.

Дома за завтраком он развернул утреннюю газету и сразу увидел заголовок на середине страницы.

— Господи, — прошептал он, перебив плавный поток утреннего щебетания жены. В животе закололо, как будто туда напихали гвоздей. — «Школьница разбивается насмерть. Вчера вечером Кэтрин Слейвин, семнадцатилетняя ученица средней школы Харольда Дэвиса, либо упала сама, либо была сброшена с крыши многоэтажного дома, где находится квартира ее родителей. По словам матери Кэтрин, девочка держала на крыше голубей и поднялась туда, чтобы покормить питомцев. В полиции нам сообщили, что соседка из дома напротив, некая женщина, не пожелавшая назвать свое имя, видела, как по крыше пробежали трое подростков. Это было в 18.45, буквально через пару минут после того, как тело девушки…» (Продолжение на стр. 3.)

— Джим, это твоя ученица?

Он ничего не ответил жене. Просто не смог ничего сказать.

Две недели спустя Симмонс перехватил Джима в коридоре после звонка на большую перемену. Увидев папку в руках у завуча, Джим застыл как вкопанный. У него внутри все оборвалось.

— Новенький, — произнес он без всякого выражения. — Будет изучать «Литературу и жизнь».

Сим удивленно взглянул на него:

— А как вы догадались?

Джим только молча пожал плечами и протянул руку за папкой.

— Мне надо бежать, — сказал Симмонс. — Общешкольное собрание завучей. Будем оценивать эффективность учебных программ. Что-то у вас такой вид, словно вас слегка придавил грузовик. Вы хорошо себя чувствуете?

Ну да. Так, слегка. Сразу насмерть. Как Билли Стерна.

— Да, конечно, — ответил он.

— И это не может не радовать. — Симмонс похлопал Джима по спине.

Как только завуч ушел, он открыл папку — открыл сразу на фотографии, — заранее приготовившись, как человек, ожидающий удара.

Но мальчишка на снимке был ему незнаком. По крайней мере на первый взгляд. Джим его не узнал. Просто какой-то мальчишка. Видел ли Джим его раньше? Может, да. Может, нет. Сложно сказать. Дэвид Гарсия был крупным, массивным подростком с темными волосами, пухлыми негроидными губами и сонным взглядом. Он перешел к ним из той же Милфордской средней школы. А до этого два года провел в исправительной колонии для малолетних преступников, куда попал за угон автомобиля.

Джим закрыл папку и заметил, что у него дрожат руки.

— Салли!

Она подняла взгляд от гладильной доски. Джим сидел перед включенным телевизором и вроде как смотрел баскетбол, хотя на самом деле просто тупо таращился на экран.

— Нет, ничего. Уже забыл, что хотел сказать.

— Все ясно. Ранний склероз.

Джим изобразил улыбку и снова уставился в телевизор. Он почти собрался ей все рассказать. Но о таком не рассказывают. Это же бред сумасшедшего в чистом виде. Да и с чего начать? С кошмарного сна? С нервного срыва? Или, может, с появления Роберта Лоусона?

Нет, начать надо с Уэйна — с твоего брата Уэйна.

Но он никогда никому не рассказывал об этом, даже на занятиях в психотерапевтической группе. Джим с содроганием вспомнил свою первую встречу с Дэвидом Гарсией в школьном коридоре — их взгляды встретились, и Джима накрыла волна леденящего страха. Неудивительно, что он не узнал этого Гарсию на фотографии. На фотографиях лица людей неподвижны. У них нет тика.

Гарсия стоял рядом с Лоусоном и Чипом Осуэем, а потом обернулся, увидел Джима Нормана, растянул губы в улыбке, и его веко нервно задергалось. А в голове у Джима явственно прозвучало:

Так сколько там у тебя денег, козявка?

Че-четыре цента.

Врешь небось.

Смотри, Винни, он обоссался!

— Джим? Ты что-то сказал?

— Нет, ничего. — Но он и сам не был уверен, сказал он сейчас что-нибудь или нет. Ему стало страшно. По-настоящему страшно.

Как-то раз, в начале февраля, Джим задержался в учительской после уроков — проверял сочинения по американской литературе. Он сидел совершенно один. Был уже пятый час, а точнее — десять минут пятого, и последние преподаватели разошлись по домам еще час назад. И тут в дверь постучали.

Это был Чип Осуэй.

— Да, Чип, — сказал Джим ровным, спокойным голосом.

Чип стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Можете уделить мне минутку, мистер Норман? Мне нужно с вами поговорить.

— Да, конечно. Но если ты хочешь поговорить о результатах экзамена, я тебе сразу скажу…

— Нет, я совсем о другом. А тут… тут у вас можно курить?

— Кури, пожалуйста.

Когда Чип прикуривал, у него заметно дрожали руки. Он заговорил далеко не сразу. Как будто просто не мог заставить себя заговорить. Он кривил губы, сцеплял пальцы в замок, напряженно щурился, как будто какая-то сила мешала ему отыскать нужные слова, чтобы выразить то, что так отчаянно рвалось наружу.

Наконец он выпалил на одном дыхании:

— Если они сделают, что собирались, я хочу, чтобы вы знали: я в этом не участвовал! Они мне не нравятся! Они оба психи!

— Кто «они», Чип?

— Лоусон и этот урод Гарсия.

— Они что, хотят устроить мне какую-то гадость?

Джима охватил страх — тот самый, из кошмарного сна, — и Чип уже мог не отвечать на вопрос. Джим и так знал ответ.

— Сперва они мне понравились, — сказал Чип. — Мы пошли прошвырнуться по городу, завалились в бар, взяли по пиву. Я стал возмущаться, что вы завалили меня на экзамене. Что, типа, я вам такое устрою — мало не покажется. Но это я просто так говорил! Честное слово! Я не хотел ничего такого…

— И что потом?

— Они сразу же привязались к моим словам. Стали расспрашивать, когда вы уходите из школы, какая у вас машина, и все такое. Я спросил, что их так напрягает, что вы им сделали, а Гарсия сказал, что они ваши давние знакомые… Эй, вы чего? Вам плохо?

— Все нормально, — выдавил Джим через силу. — Это из-за сигаретного дыма.

Чип затушил сигарету.

— Я спросил, что значит «давние знакомые», и Боб Лоусон сказал: очень давние. Типа, когда вы познакомились, я еще писался в пеленки. Но ведь мы с ними ровесники, им тоже сейчас по семнадцать.

— А дальше?

— Ну, Гарсия перегнулся ко мне через стол и спросил, как же я собираюсь устроить вам веселуху, если я даже не знаю, когда вы уходите из школы. Спросил, что я хотел вам устроить. Я сказал: проколоть, на хрен, все шины на вашей машине. — Чип затравленно взглянул на Джима. — Но я бы не стал этого делать. Я сказал так потому…